|
Сон (М.Ю. Лермонтов)
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их жёлтые вершины
И жгло меня — но спал я мёртвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шёл разговор весёлый обо мне.
Но в разговор весёлый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа её младая
Бог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй.
|
Dream (tr. T. Beavitt)
The sun beats down on a Dagestani chasm.
A bullet in my chest, I lie inert.
Smoking still, my wound leaks ectoplasm
As, drop by drop, my lifeblood crimsons dirt.
Alone, as I lie upon the sands of that ravine,
‘Neath jagged cliffs that jostle overhead,
Under the bright orb that sears the hazy sheen,
My body burns; yet, starting in my head,
I seem to dream a hundred gleaming candles –
An evening banquet at my family’s mansion.
Pretty girls with wreaths recounting scandals,
In which I am the subject of their passion.
But, not participating in this merry theme,
Pensively, one maiden sits apart,
Her queer, young soul in a melancholy dream –
God only knows what’s hidden in her heart.
In her dream, a Dagestani valley;
A cherished body lying on the ground;
In his chest, his valour’s dreadful tally;
Congealing blood that oozes from a wound.
|
